Живописец Олисей Петрович Гречин. /УСАДЬБА НОВГОРОДСКОГО ХУДОЖНИКА XII ВЕКА/ Б. А. Колчин, А. С. Хорошев, В. Л. Янин

Выяснив, что во второй половине XII — начале XIII в. усадьба А принадлежала священнику (или нескольким священникам, последовательно сменявшим один другого) и что во второй половине этого периода на ней находилась иконописная мастерская, мы теперь можем попытаться определить имя ее конкретного владельца на рубеже XII — XIII вв. Первым поводом для этого является находка в напластованиях яруса 13 еще в 1973 г. берестяной грамоты 502.

Грамота 502

Найдена в квадрате 3, на глубине 2,18 м. Это целое письмо, фрагментированное в верхней части, где пострадали лишь верхушки букв первой строки

Длина 21,4 см, ширина 3,7 см (рис. 68).

Грамота может быть разделена на слова так: «От Мир(о)слава к Олисьеви ко Грициноу. А тоу ти вънидьте Гавъко Полоцанино. Прашаи его, кодь ти на господь витаеть. А ть ти видьло, како ти было, и я Ивана ялъ, постави и пьредъ людьми. Како ти взмоловить».

«От Мирслава» — от Мирослава. Имя Мирослав было хорошо известно в древней Руси, в том числе и в Новгороде. В 1126 — 1135 гг. Новгородская летопись неоднократно упоминает боярина Мирослава Гюрятинича, избиравшегося на пост посадника. Под 1146 г. Ипатьевская летопись называет киевского воеводу Мирослава, внука Хилича, и киевского посла Мирослава Андреевича. В той же летописи под 1202 г. упомянут галицкий боярин Мирослав. Некий Мирослав назван в грамоте смоленского князя Федора Ростиславича, составленной в 1284 г., а Андрей Мирославич — в грамоте смоленского князя Юрия Святославича 1386 г.1 Имя Мирослав фигурирует в Русской Правде (XI в.). Это имя было распространено и в XVI в., соответствующие случаи приведены в словаре Тупикова. Несомненным производным от этого имени является форма Мирошка, хотя составители указателей к летописи обычно и производят его от Мирона, не приводя при этом каких-либо аргументов. На рубеже XII — XIII вв. в Новгороде хорошо был известен боярин и посадник Мирошка Нездинич, избранный на степень в 1189 г. и умерший в 1203 г.

«К Олисьеви ко Грициноу» — к Олисею Гречину. Олисей — принятый в Новгороде вариант имени Елисей. Гречин — прозвище, связанное обычно с греческим происхождением его носителя (Гречин — грек). Однако то же слово могло быть и мирским именем. Известна новгородская рукописная книга 1226 г. — Триодь — с припиской писца: «Азъ попинъ грешный Сава, а миръскы Грьцинъ, написахъ книгы сия».

«Toy» — тут. «Вънидьте» — внидет, войдет. «Ти» — усилительная частица. «Гавъко Полоцанино» — Гавко Полочанин. Гавъко — уменьшительное от имени Гавриил. Под 1262 г. Новгородская I летопись упоминает некоего Бориса Гавшинича, имевшего прямое отношение к очередному строительству церкви Василия Парийского, стоявшей рядом с усадьбой А: «Того же лета постави чернець Василий церковь святого Василия, а бог его весть, своимь ли или Борисовымь Гавшинича; но подай, господи, им отдание грехов, и Василии святыи». Полочанин — житель города Полоцка или выходец из Полоцка. «А тоу ти вънидьте Гавъко Полоцанино» — тут войдет Гавко Полочанин.

«Прашати» — спрашивать, но одно из значений этого слова: домогаться судом (см. словарь Срезневского). «Прашаи его» — спроси его, потребуй от него ответа. «Кодь» — къде, кде, где. «Ти» — снова усилительная частица. «Господа» — одно из значений этого слова: жилище. В диалектах современного русского языка «господа» — все хозяйство и дом, жилые покои (см. словарь Даля). «Витати» — обитать. «Кодь ти на господь ви-таеть» — где (он) на господе живет, где он остановился.

«Ть» — указательная частица. «Ти» — усилительная частица. «А ть ти видьло» — ты ведь это видел. «Како ти было» — как было. «Ялъ» — взял, схватил. «Постави» — поставил. «И» — эта буква окружена точками, почему на первый взгляд кажется цифрой 8. Однако по контексту цифра здесь не подходит, а слово «и» нужно переводить как «его». «Пьредъ людьми» — перед людьми. Среди значений слова «поставити» имеется — «представить при судебном разбирательстве». Среди значений слова «люди» — свидетели (см. словарь Срезневского). «А ть ти видьло, како ти было, и я Ивана ялъ, постави и пьредъ людьми» — ведь ты это видел, как было, (когда) я Ивана схватил и поставил его перед свидетелями. В этой связи не обязательно, что вопрос, «где (он) на господе живет», относится к Гавке; скорее всего здесь имеется в виду Иван, по делу которого идет судебное разбирательство. «Како» — как. «Ти» — усилительная частица. «Взмолвити» — сказать, ответить. «Како ти взмоловить» — как скажет, как ответит.

Очевидно, что грамота связана с судебным заседанием. Мирослав просит запиской Олисея Гречина, когда войдет вызванный в качестве свидетеля Гавко Полочанин, спросить у того, где остановился или останавливался ответчик. По-видимому, от его ответа («како ти взмоловить») зависит дальнейший ход следствия. Что-то касающееся этого вопроса уже всплывало при разбирательстве, поскольку Мирослав напоминает обстоятельства, при которых он схватил Ивана и уличил его перед свидетелями.

Самое важное для нас сейчас в этой записке — ее связь с судом. В Новгороде в рассматриваемое время существовал только смесной суд князя и посадника, участниками которого могли быть только лица, принадлежащие к высшей светской и духовной иерархии государства. Поэтому нам не представляется невероятным отождествление автора записки Мирослава с посадником 90-х годов XII в. Мирошкой Нездиничем. Если это предположение правильно, сами обстоятельства, в которых записка была составлена, позволяют признать ее автографом знаменитого политического деятеля: подобный текст не мог быть продиктован, коль скоро оба участника переписки вместе с другими членами суда ожидают появления вызванного свидетеля.

Однако более важна для нас сейчас личность адресата. Если грамота 502 не случайна на усадьбе А, она должна иметь отношение к лицу, жившему на этой усадьбе, а высокое положение адресата характеризует его как владельца усадьбы. Мы в то же время уже знаем, что владельцем этого двора — по крайней мере временным — был священник. Поэтому вполне оправданной представляется попытка искать Олисея Гречина в среде новгородского духовенства конца XII в.

В Новгородской I летописи под 1193 г. имеется рассказ о событиях, последовавших за смертью архиепископа Григория—Гавриила: «И пакы по времене сем новгородци же с княземь Ярославом, с игумены и с софияны и с попы и думаша собе: инии хотяху Митрофана поставити, а друзии Мантуриа, а и сии хотяху пакы Грицина; в них пакы распря бысть немала, и ркожа к себе: "да сипе положим три жребиа на святей тряпезе в святей Софеи". И абие положиша и повелеша пети святую литургию, и по совершении службы и послаша с веца слепца, да котораго дасть бог, и выняся божию благодатью жребии Мантуриев».

Гречин в летописном тексте не назван по христианскому имени, но само по себе это важный факт: если бы в наиболее авторитетном новгородском священстве в конце XII в. было несколько Гречинов, летописец был бы вынужден быть более точным и конкретизировать свое сообщение. Следовательно, имеются все основания идентифицировать летописного Гречина с Олисеем Гречином берестяной грамоты 502, но только при обязательном условии: грамота 502 оказалась на раскапываемом участке потому, что сам участок принадлежал Олисею Гречину. Ведь адресат записки мог быть и случайным посетителем этой усадьбы, выбросившим здесь полученное им письмо за ненадобностью.

Первое, пока еще косвенное подтверждение закономерности связи этой записки с усадьбой А было получено в 1976 г. находкой в ярусе 13 берестяной грамоты 531.

Грамота 531

Найдена в траншее, выкопанной в дренажных целях вдоль восточного края Троицкого IV раскопа, в южном ее конце, где она задевает усадьбу А, на глубине 2 — 2,4 м. Это целый документ, написанный на двух сторонах берестяного листа.

полный перевод:

«От Анны поклон ко Климяте. Господин брат, позаботься о моем деле перед Коснятином. А теперь объяви ему при свидетелях: "Почему ты разгневался на мою сестру и на ее дочь? Ты назвал сестру мою коровою, а дочь блядью. А теперь Федор приехал, услышав тот попрек, и выгнал сестру кою и хотел убить". А теперь, господин брат, посоветовавшись с Вое(с)лавя, скажи ему (Коснятину) так: "Ты обвинил, так докажи". Если же скажет Коснятин: "Она поручилась за зятя", ты, господин брат, скажи ему так: 'Если бы нашлись свидетели на мою сестру, если бы нашлись свидетели, при которых она якобы поручилась за зятя, тогда вина на мне". Ты же, :рат, разузнай, какая причина возвела на меня (его) гнев. А если бы нашлсь свидетели тому (что Коснятин прав), я тебе не сестра, а мужу не жена. Ты же меня и убей, не дожидаясь Федора (т. е. не дожидаясь, когда его сделает Федор). А давала моя дочь деньги при свидетелях, открыто, я заклада просила. И позвал меня (Коснятин) в погост, и я приехала, а он г:: ехал прочь, сказав: "Шлю 4 дворян по гривне серебра».

Существо дела здесь состоит в том, что Коснятин, доверивший деньги Федору для ростовщических операций, заподозрил его семью — зятя, поручительницу зятя Анну и дочь Анны — в том, что они бесконтрольно распоряжаются деньгами, отдавая их в рост без закладов и свидетелей, т. е. присваивают себе причитающуюся Коснятину долю прибылей. Он оскорбил Анну и ее дочь, непристойно обругав их, вызвал Анну в суд, не слушая ее объяснений, пригрозил прислать судебных исполнителей для взятия штрафа. Находившийся в это время в отъезде Федор, вернувшись и узнав о возведенных на его жену обвинениях, избил ее и выгнал из дома. Анна обращается к своему брату Климяте с просьбой вмешаться в конфликт и оправдать ее перед Коснятином; свою невиновность она готова гарантировать жизнью.

Поскольку Анна вызвана на суд «в погост», она, надо полагать, принадлежит к сословию смердов, как это следует из традиционной формулы новгородских докончаний: «...кто купець, пойдет в свое сто, а смерд попдет в свои погост». То, что вызов в погост равносилен вызову в суд, очевидно из положения Псковской Судной грамоты: «А которой позовник пойдет исца звати на суд, и той позваный не пойдет на погост к церкви позывницы чести, или стулится от позывницы, ино позывница прочести на погосте перед попом».

Социальное положение Анны, равно как и ее брата Климяты, таково, что в Климяте невозможно предположить владельца городской усадьбы. И следовательно, само обнаружение этой грамоты связывается с тем, что на усадьбе А жило лицо, имевшее отношение к судопроизводству. Описанное в грамоте оскорбление Анны и ее дочери по Церковному уставу Ярослава квалифицировалось как серьезное преступление, караемое взысканием штрафа с оскорбителя: «Аще кто назоветь чюжую жену блядию, а будеть боярьскаа жена великыих бояр, за срам ей 5 гривен злата, а митрополиту 5 гривен влата, а князь казнить; и будеть менших бояр, за срам ей 3 гривны золота, а митрополиту 3 гривны злата; а оже будеть городскыих людей, за сором ей 3 гривны сребра или рубль, а митрополиту такоже; а сельской жене 60 резан, а митрополиту 3 гривны» 9. Анна имела полное право вчинить Коснятину встречный иск за оскорбление, и ее брат Климята, вероятно, воспользовался этим правом, что и объясняет передачу им письма Анны члену смесного суда, т. е., по высказанному выше предположению, Олисею Гречину, на чьей усадьбе это письмо и было найдено. Принадлежность усадьбы А Олисею Гречину прямыми показаниями берестяных грамот была подтверждена в 1977 г., когда на ней были найдены еще три берестяные грамоты, адресованные ему.

Грамота 546

Найдена в квадрате 225, на глубине 2,5 м, в ярусе 13. Это, по-видимому, целый документ:

Длина 16,6 см, ширина 2,3 см (рис. 70).

Вновь найденный документ содержит имя Гречина и представляет собой скорее всего ярлык, обозначавший принадлежность вещи, к которой он был привязан. Подобные ярлычки, которые прикреплялись к вещам,, предназначенным для передачи определенному лицу, уже встречались при раскопках. В 1952 г. был найден ярлык с надписью «Маремеяне» (грамота 58), а также ярлык с надписью «А водаи Михалеви» (грамота 79),. в 1958 г. — с надписью «Еванове попове» (грамота 319) и другой — с надписью «Марии црн» (Марии черницы) (грамота 323), в 1969 г. — с надписью «Волосе» (грамота 458), в 1972 г. — с надписями «Михин»-и «Мишине» (грамоты 498, 499).

Грамота 549

Найдена в квадрате 254, на глубине 2,8 м, в ярусе 13. Это целое-письмо

Длина 37 см, ширина 3,9 см (рис. 70).

Грамота может быть разделена на слова так:

«Покланяние от попа къ Грьциноу. Напиши ми шестокриленая анг(е)ла 2 на довоу икоунокоу, на верьхо деисусоу. И цьлоую тя. А б(ог)ъ за мездою, или лади вься».

«Напиши ми шестокриленая ангела 2 на довоу икоунокоу, на веръхо деисусоу» — напиши мне двух шестикрылых ангелов на две иконки, наверх деисуса. Форма «икоуна» зафиксирована в словаре Срезневского наряду с обычной формой «икона». Все приведенные там случаи употребления такого написания датируются XI — XIII вв. Гречин должен изобразить серафима и херувима на двух иконах, предназначенных для их размещения над деисусной композицией, т. е. над собранным из нескольких досок изображением Христа и стоящих по его сторонам Богоматери и Иоанна Предтечи. Исторически важно то, что речь здесь идет, несомненно, о сборной композиции, иными словами об иконостасе, в данном случае о той его ранней форме, которая складывалась из деисусной композиции, помещавшейся над царскими вратами алтарной преграды, т. е. о заказе на храмовые, а не на домовые иконы.

«И цьлоую тя» — и целую тебя. «А богъ за мездою, или лади вься». «Мезда» — мзда, награда, вознаграждение. «Ладити» — уладити, договориться. «Вься» — вся, всё. Смысловой перевод обеих фраз: а бог вознаградит, или же договорись обо всем, поставь свои условия.

Грамота 558

Найдена в квадрате 206, на глубине 2,76 м, в ярусе 13. Это целое письмо

Длина 25,5 см, ширина 1,8 см (рис. 70).

Как кажется, грамота написана тем же почерком, что и документ 549. Она может быть разделена на слова так:

«От попа от Минь ко Грициноу. А боуди семо ко Петровоу дени съ нкоунами с тримо».

В грамоте 549 имя ее автора, бывшего попом, не названо. Теперь как будто выясняется, что его звали Миной. «Семо» — сюда. «Съ икоунами» — с иконами; форма «икоуна» уже отмечена в грамоте 549. «С тримо» — по-видимому, искаженное «с тремя»; если это так, то речь здесь идет об ином заказе, нежели в грамоте 549, где говорилось только о двух иконах. «Ко Петровоу дени» — к Петрову дню; Петров день бывает 29 июня.

Общий перевод письма: «От попа Мины к Гречину. Будь здесь к Петрову дню с тремя иконами».

До находки последних двух грамот мы пришли к подтверждению вывода о том, что владельцем усадьбы А на рубеже XII—XIII вв. был священник Олисей Гречин, занимавший видное место в духовной иерархии Новгорода, поскольку он был членом смесного суда посадника и князя, а в 1193 г. выдвигался в число кандидатов на архиепископскую кафедру. Тексты трамот 549 и 558 характеризуют Гречина еще с одной стороны: он, как выясняется, был также и художником-иконописцем, выполнявшим заказы на изготовление храмовых икон. В этой связи безусловный интерес для нас представляет еще один летописный текст, относящийся к тем же 30-м годам XII в.

Под 1196 г. в Новгородской I летописи содержится следующее сообщение: «Томь же лете испьса црковь на воротех архепископ Мартурии святыя Богородиця, а писець Грьцин Петровиць». Имеется в виду церковь Положения ризы и пояса на Пречистенских воротах детинца, которую заложили и окончили в предшествующем 1195 г. Очевидно, что вновь найденные берестяные грамоты 549 и 558 позволяют отождествить Гречина 1193 г. с Гречином Петровичем 1196 г., поскольку Олисей Гречин грамот 502, 546, 549 и 558 оказывается одновременно и авторитетным духовным лицом высокого социального ранга, и художником-иконописцем.

Заметим, что за всю историю летописания новгородские летописи сохранили имена только трех художников: Гречина Петровича под 1196 г., Исайи Гречина под 1348 г. и Феофана Грека под 1378 г. (Под 1230 г. в Новгородской I летописи младшего извода упомянут также Станило, «брат Домажиров, иконного писца»). Если в основе этой избирательности лежит талант, слава, а не слепая случайность, надо надеяться, что Олисей Петрович Гречин принадлежал к прославленным мастерам.

Существует обстоятельство, немаловажное для подтверждения идентификации художника Гречина Петровича с художником Гречином усадьбы А. В Синодальном списке Новгородской I летописи имеется ряд текстов Т исключенных при позднейшем редактировании и поэтому не вошедших в младший извод этой летописи. К их числу относятся, как правило, эпизоды, связанные с локальной историей Людина конца. Так, только в Синодальном списке фигурируют сведения об игуменьях Варварина монастыря Маремьяне, Анне, Христине и Варваре, об игуменьях Воскресенского монастыря Марии и Евдокии, игуменах Аркажа монастыря Герасиме и Панкратии. Специфический интерес составителя Синодального списка к Людину концу хорошо понятен. Этот список связан с летописанием при церкви Якова, которая находилась на Добрыне улице, т. е. в Людином конце 12. Имена яковлевских клириков, причастных к этому списку, — Германа Вояты и Тимофея, также имеются только в Синодальном списке. Коль скоро только в нем упомянут и Гречин Петрович, не значит ли это,. что и он имеет прямое отношение к Людину концу?

Нужно остановиться на судьбе Пречистенской церкви, украшенной в 1196 г. фресками Гречина Петровича. Пречистенская башня вместе с надвратной церковью рухнула 7 мая 1745 г. В донесении Новгородской губернской канцелярии об этом рассказано так: «...а сего майя против 7 числа по полуночи второго часа в третьей четверти имеющаяся у Пречистенских болших проезжих ворот на Волховском мосту каменная башня с часами и притом церковь вся до самого нижняго фундамента розселась и розвалилась, и жившаго в ней для заводу оных часов часовщика Евсея Никитина з женою и детми придавило до смерти, и оттого оные проезжие ворота по обоим сторонам завалило превеликими грудами кирпича и всякого сору так много, что никому никак пройти и проехать сквозь то места да и росчистить оного вскоре, хотя и довольным числом солдатства и протчих обывателей, невозможно». По приезде в Новгород в том же году архитектора гезеля Алексея Рославлева остатки башни и церкви были разобраны «до самого фундамента», а в 1820 г. на их месте была построена ныне существующая проездная арка. Впрочем, не исключено, что фрески в этой церкви погибли гораздо раньше. В 1419 г. она в какой-то степени пострадала от молнии: «...в церкви святей Богородици у городних врат уби сторожа Андреа, а чепь поникадилную, что во лбе, всю порвало, и двери раискыи ополеле, и святыи Иоанн Предтеча, и на святом Николе, и на Василии изнадбу сътвори, а церкви божиею благодатью охранена бысть, а под церковию в воротех два человека убило до смерти». Основательно горела эта церковь в 1490 г.: «...загорелося на мосту на великом у городовых ворот, а церковь святаа Богородица огорела и стрелница; и из стрелницы похватало тесницу с огнем, понесло на Яневу улицу, и ту загорелось». Все эти обстоятельства не исключают того, что при археологических поисках на участке древней Пречистенской церкви могут быть обнаружены фрагменты штукатурки конца XII в. с остатками фресковой росписи Гречина Петровича.

Вернемся, однако, к берестяным грамотам усадьбы А. Зная теперь, что Олисей Гречин был не только священником, но и художником, мы получаем возможность истолковать текст, написанный на внешней стороне коры грамоты 553

Если бы в центре этой надписи не стояло титлов Христа, ее можно было бы трактовать как еще одно церковное поминание (в берестяной грамоте 522 — очевидном поминании — имена были так же, «по-иконописному», расположены колонками). Однако присутствие указанных титлов позволяет понять надпись однозначно. Это запись иконной композиции, в центре которой должен быть изображен Христос, а по сторонам его — Анна («Яна»), Григорий, Феодосии и Захария. Поскольку грамота найдена на усадьбе художника Олисея Гречина, в ней можно видеть его автограф, запись сделанного ему заказа на изготовление иконы с обозначенной композицией.

Можно даже попытаться дать толкование этому заказу. Его композиция строится из стоящих по сторонам Христа Григория и Феодосия, а по сторонам последних соответственно — Анны и Захарии. Если это патрональная композиция, ближе всего с заказчиками должны быть связаны краевые изображения. Анна известна нам в связи с берестяными синодиками и игуменством в Варварином монастыре. Если заказ имеет к ней какое-то отношение, мы получаем возможность идентифицировать и Захарию. Под тем же 6675 (1167—1168) г., когда Анна единственный раз упоминается в летописи по случаю ее кончины, рассказывается и о смерти Захарии, избранного на посадничество впервые в 1161 г., разбившего в 1164 г. шведов под Ладогой, вторично ставшего посадником в 1165 г. и убитого в 1167 г.17 С 1171 по 1175 г. в Новгороде дважды посадничал (в 1175 г. и умерший) его сын Иванко Захарьинич, известный также по принадлежавшему ему нательному каменному образку с изображением святых Иоанна и Захарии (рис. 71). Не была ли игуменья Анна женой посадника Захарии и матерью посадника Иванки?

Известно, что жены и вдовы посадников игуменствовали в новгородских монастырях. В 1199 г. при учреждении Михалицкого монастыря «Ярославляя княгиня» в него «игумению поставиша Завижюю посадника». С крупным боярским родом была связана и игуменья Варварина монастыря Варвара, названная в летописи «Гюргевой Олекшиниця». Поскольку Гюргий Олексинич упоминается даже под 1216 г., а Варвара стала игуменьей в 1195 г., очевидно, что она в этот момент была женой, а не вдовой этого боярина. Нам уже приходилось отмечать, что и Захария, и Иванко Захарьинич своей деятельностью были связаны именно с Софийской стороной. Здесь добавим, что, если изложенное построение справедливо, какие-то случаи упоминания Ивана в берестяных синодиках могут иметь отношение к памяти об Иванке Захарьиниче.

В таком случае объясняется и введение в заказанную иконописную композицию изображений Григория и Феодосия. Григорием в монашестве звали новгородского архиепископа Гавриила, занимавшего кафедру в 1186 — 1193 гг., т. е. как раз в интересующее нас время. Изображение Феодосия могло быть связано с памятью об основоположнике русской монастырской жизни Феодосии Печерском.

Трактуя текст на внешней стороне берестяной грамоты 553 как записанный художником заказ, мы можем опереться на находку, обнаруженную на другом раскопе еще в 1966 г. При раскопках на древней Ильиной улице Торговой стороны в слое рубежа XI — XII вв. (пласт 26, квадрат 284) была найдена деревянная заготовка для небольшой иконки (рис. 72). Снабженная на обеих сторонах кивотцами, она и на той, и на другой стороне расчерчена на четыре четверти, в каждой из которых помещены указания художнику. На одной стороне в левой верхней четверти нацарапано: «Исуса ту написитъ», в правой верхней — «Богородицу», в левой нижней — «Онофрию ту написи», в правой нижней — «Феодора Тирона».

На другой стороне в левой верхней четверти — «Михаила», в правой верхней — «Евана», в левой нижней — «Климянта», в правой нижней — «Макария». Важен вопрос о национальности Олисея Петровича, поскольку его мирское имя «Гречин» может и не свидетельствовать о греческом происхождении. Однако имеются сведения о том, что он как будто был греком, выходцем из Византии. Наиболее важна в этом отношении берестяная грамота 552.

Грамота 552

Найдена в квадрате 218, на глубине 2,18 м, в ярусе 13. Это целый умент:

Длина 14 см, ширина 3 см (рис. 73).

Отметим наличие лигатур, а также элементы соединения букв во второй строке.

Документ содержал греческую надпись: М(Е)РКОГРЮ ТО ЕТРАТ1ЛАТ, т. е. «Меркурию воину».

Не исключено, что в грамоте 552 записан заказ на икону, посвященную святому Меркурию Стратилату. Святой воин Меркурий Кесарийский был особенно популярен в Смоленске и считался покровителем этого города, что, вероятно, восходит к середине XI в., поскольку первый смоленский князь Вячеслав Ярославич (1054—1057 гг.) носил крестильное имя Меркурия в честь этого святого. Во второй половине XII—начале XIII в. в Новгород неоднократно приглашались смоленские князья, потомки Ростислава Мстиславича.

Другим «греческим» признаком Олисея оказывается употребление в связанных с ним грамотах лигатур, чрезвычайно редко встречающихся в русском письме рассматриваемого времени. Эти лигатуры присутствуют не только в греческой грамоте 552, но также в отмеченных выше берестяных синодиках 508, 541, 553, 554, 557, что объединяет все эти документы характерным и в то же время исключительным признаком. Допуская, что многие синодики были записаны самим священником под диктовку прихожан, мы предполагаем, что по крайней мере только что названные документы все являются автографами Олисея Гречина. Впрочем, погрешности орфографического порядка и отмеченные особенности графики в равной степени могут служить свидетельством тому, что Гречин, будучи русским человеком, владел греческим языком и приемами его письма.

Попытаемся теперь по возможности проследить судьбу Олисея Гречина, снова обратившись к летописи. Под 1226 г. Новгородская I летопись, рассказывая о смерти юрьевского игумена Савватия, сообщает о рекомендации, касающейся его преемника. Смертельно заболев, Савватий «съзва владыку Антония и посадника Иванка и все новгородце, и запраша братье своей и всех новгородьць: „изберете собе игумена". Они же рекоша: „кого тьцблагословипш". Он же рече: „въведете Грьцина, попа святую Костянтину и Елены". И въведоша мужа добра и зело боящася бога Грьцина, и постригоша и того дни, марта в 2, на святого Федота; и поставиша и игуменом, марта в 8, на святого Фефилакта, на сбор». Тот же Гречин в 1229 г. называется в числе претендентов на владычную кафедру, когда решался вопрос о замене больного, разбитого параличом Антония новым архиепископом: «И рекоша некотории князю: „есть чьрньць дьякон у святого «Георгия, именьмь Спиридон, достоин есть того"; а инии Осафа, епископа володимирьскаго велыньскаго, а друзии Грьцина». Избран тогда был Спиридон.

Поскольку между летописными сообщениями 1193 и 1226 гг. нет других Гречинов в духовной иерархии Новгорода, а в обоих случаях упоминание Гречина не сопровождено указанием его крестильного имени, надо полагать, что и там и здесь речь идет об одном и том же человеке.

В начале 1231 г. в юрьевском игуменстве произошли существенные перемены: «...въведоша с Хутина от святого Спаса Арсения игумена, мужа кротка и смерена, князь Ярослав, владыка Спуридон и всь Новгород, и дата игуменьство у святого Георгия; а Саву лишшпа, посадиша и в келий; и разболеся, лежав 6 недель, и преставися марта в 15 день, в субботу пред обедьнею, и тако погребен бысть игуменомъ Арсениемь и всею братьею» 2е. Хотя в этом сообщении игумен Савва и не назван Гречином, однако он, несомненно, тождествен лицу, получившему юрьевское игуменство в 1226 г. В этом убеждает приписка писца на Стихираре 1226 г.: «Азъ попинъ грешный Сава, а мирьскы Грьцинъ, написахъ книги сия».

Если юрьевского игумена Гречина звали Саввой, а Гречина конца XII в., как это явствует из берестяной грамоты 502, в крещении Олисеем, не отменяет ли это предположенного выше отождествления? На наш взгляд, не отменяет. При пострижении в монахи крестильное имя обязательно менялось на чернеческое, причем не всегда с соблюдением тождества инициала (ср. Григорий Калика — Василий), а в данном случае воспреемннк Савватия на юрьевском игуменстве Гречин мог получить монашеское имя в честь своего умирающего предшественника, благословившего его на свое место. Поэтому приписку на Стихираре можно датировать очень точно промежутком от 2 до 8 марта 1226 г., когда Гречин уже был Саввой, но еще не стал игуменом, а оставался попом. Возможная идентификация нашего Олисея Гречина с Саввой Гречином 1226—1231 гг., таким образом, не встречает противоречий.

Разумеется, проверить высказанное предположение можно палеографическим сопоставлением письма Стихираря 1226 г. и берестяных автографов Олисея Гречина, но этому должна предшествовать разработка специальной методики такого сличения, до сих пор не предпринимавшегося, поскольку ни разу еще не возникала проблема выявления тождественных почерков в берестяном и пергаменном письме. Береста и пергамен требуют разных орудий письма и, следовательно, резко различающейся манеры изображения букв.

В пользу предложенной идентификации Олисея и Саввы говорят обстоятельства, прервавшие деятельность Гречина на усадьбе А. Как уже было выяснено, эта усадьба в 1209 г. была полностью уничтожена грандиозным пожаром, превратившим в пепелище весь Людин конец. Спустя только четыре года на этом пожарище начинается восстановление построек и настилов. Во время пожара, как сообщает летопись, сгорели все церкви Людина конца, и под ближайшими датами ничего не говорится об их возобновлении. После 1213 г., когда жизнь на усадьбе А вошла в нормальную колею, комплексы вещевых находок на этом участке не содержат в себе ничего, что связывало бы жизнь его обитателей с церковной деятельностью или с работой художника. Надо полагать, что Олисей Гречин в это время должен был искать и найти иной приход и иных прихожан в другом конце Новгорода. И обнаружив, что в 1226 г. Гречин был попом церкви Константина и Елены, мы, по-видимому, имеем основания догадаться, что именно эта церковь и стала новым местом службы Олисея.

В Новгороде существовали три храма, посвященные Константину и Елене. В 1224 г. «създа Борисовичь Смен церковь камяну святого Павла, и святого Смена Богоприимьця, и святую Костянтина и Елены, и святшпа ноября в 6, на Павлов день». Но это не отдельная церковь, а дополнительный алтарь в храме Павла Исповедника. В 1238 г. «створи манастырь у святого Павла Семеновая Борисовича», а «Описание семи новгородских соборов» XV в. следующим образом говорит об этом монастыре: «Павел святый на Вареской улици, манастырь женьскои, на полатех Борис Глеб, да Аким Анна, а придел Семен богоприимець да царь Костянтин», Если бы Гречин служил в этой церкви, ее не назвали бы церковью Константина и Елены.

Две другие Цареконстантиновские церкви — на Росткине и соседней с ней Яневе улицах Софийской стороны — находились так близко одна от другой, что в летописных указателях они чаще всего принимаются за одну, якобы выходившую фасадами на обе улицы. Между тем, это разные храмы, в чем легко убедиться, обратившись к сведениям писцовой книги Леонтия Аксакова о клириках обеих церквей. В момент составления этой книги в штате Цареконстантиновской церкви на Росткине улице числились поп Матвей, дьячки Гриша Мосеев и Иванко Федоров, пономари Иван Яковлев и Афанасий. В одноименной церкви на Яневе улице тогда же штат состоял из попа Семена Филипова, дьячка Иванки Никитина, пономаря Андрейки Семенова, проскурниц Стефаниды и Прасковьицы, звонца Михалки Иванова и притворника Андрея Власьева. Те же поп, дьячок л пономарь указываются в синхронной «Записи о ружных церквах». .Писцовая книга Леонтия Аксакова по-разному и локализует эти церкви. Храм Константина и Елены на Росткине улице стоял на ее левой стороне, «ели идти от детинца к Окольному городу, т. е. к югу от этой улицы, тогда как Цареконстантиновская церковь на Яневе улице находилась на правой стороне последней, т. е. к северу не только от Росткиной, но и от Яневой улицы.

К сожалению, не существует никаких материалов, которые помогли бы определить, какая из этих двух церквей возникла раньше, а также — к которой из них относится летописное сообщение 1151 г. о создании церкви «святую Костянтина и матере его Елены». Очевидно, однако, что сообщение 1226 г. может относиться только к одной из этих двух стоявших рядом друг с другом церквей, которые находились у границы Загородья и Неревского конца Софийской стороны.

Предположительно реконструируя таким образом судьбу Гречина после оставления им усадьбы А в 1209 г., мы можем высказать некоторые •соображения и о том, когда он на этой усадьбе водворился. Все связанные с ним берестяные грамоты тяготеют к ярусу 13, но иконописная мастерская существовала какое-то время и до пожара 1194 г. Следовательно, Гречин мог поселиться здесь сравнительно незадолго до этого пожара, хотя и в более раннее время, с середины XII в., этот участок был занят священнослужителями. Решаемся связать с его предшественниками найденную на усадьбе А в ярусе 13 берестяную грамоту 548. Эта грамота дошла до нас обгорелой с одного края и может происходить из слоев нивелировки пожарища 1194 г., т. е. относиться еще к ярусу 14 (1172—1194 гг.).

Грамота 548

Найдена в квадрате 227, на уровне пласта 14 (глубина 2,6—2,8 м). Это большой фрагмент документа, левый край которого выгорел

Длина 26,7 см, ширина 3 см (рис. 73).

Грамота может быть разделена на слова следующим образом:

«...бъга къ Моиславоу и къ Никите. Цьмоу, бра... ъишися. А явь, де, ожь у васъ есте тъварь Ольскы... А язь не едино былъ, Ярямиръ, а инихо моуже 3... ъ. А правите имъ тъваро, б(ог)а ся боя, д1з».

«...бъга» — по-видимому, окончание имени автора письма. В Ипатьевской летописи под 1202 г. упоминается владимиро-волынский боярин Мстьбог. В 1240 г. известен Ивор Молибожич, галицкий смерд, а в 1394 г. — «Данило Дажбогович Задеревецкий, землянин земли Руское». Стоит вспомнить также Данилу Ивановича Божина внука, новгородского боярина, фигурирующего в Новгородской I летописи под 1418 г. (см. словарь Туликова).

«Къ Моиславоу и къ Никите». Имя Моислав известно в древнерусских текстах. Так, в частности, звали мазовецкого князя, убитого в 1045 г. во время похода на него Ярослава Владимировича. Новгородца Моислава упоминает в XIV в. архиепископ Василий Калика в своем «Послании о земном рае»: «А то место святаго рая находил Моислав новгородець и сын его Яков, и всех было их три юмы, и одина из них погибла, много блудив, а две их потом долго носило море ветром, и принесло их к высоким горам... А тех, брате, мужей и нынеча дети и внучата добры здорови». Летописцу — что нам более интересно — известен новгородец Иоислав того времени, к которому относится грамота 548. Кстати, это единственный летописный Ноислав в Новгороде. В 1194 г. во время трагического для новгородцев похода воеводы Ядрея на югру (т. е. в область хантов и манси в низовьях Оби, в северном Зауралье), когда 80 уцелевших участников кампании возвращались в Новгород, «убиша Сбышку Волосовиця и Негочевиця Завида и Моислава Поповиця сами путьники, а друзии кунами ся откупиша; творяхуть бо я съвет дьржаще на свою братью, а то богови судити». Не исключено, что в «Послании о земном рае» имеется в виду тот же самый Иоислав и что именно он фигурирует и в нашей грамоте, поскольку он был «поповичем», а принадлежность усадьбы А, с которой происходит этот документ, попу совершенно несомненна.

В этой связи следует вспомнить о том, что на усадьбе А в слоях яруса 14 было найдено четыре берестяных поплавка,помеченных буквой И. Не является ли она инициалом Ноислава?

Надо отметить одно весьма любопытное обстоятельство. Соседняя с раскапываемым участком церковь Троицы на Рядитине улице была в 1365 г. построена «югорцами», т. е. новгородцами, постоянно связанными с югрой (может быть, югорскими «данниками» — сборщиками дани в Югре). Берестяные грамоты уже не раз демонстрировали связь некоторых городских семей с определенными территориями сбора дани на протяжении нескольких поколений.

«Цьмоу бра...» — скорее всего: «цьмоу, бра(те)», почему, брат? «Цьмоу, бра(те). . . ъишися» — смысловая конъектура: почему, брат, бога не боишься («бъишися»)?

«А явь де». «Явь» — яве, известно. «Де» — от «деяти», говорить — говорят. «Ожь» — что. «А явь, де, ожь у васъ есте тъваръ Ольскы...» — стало известно, говорят, что у вас есть товар Олексы. Перестановка букв «кс» на «ск» не единична в берестяных грамотах. Напомним, что, например, Максим Онцифорович в своих автографах упорно называл себя «Маскимом».

«А язь не едино былъ, Ярямиръ, а инихо моуже 3...» Вероятно, при разговоре о присвоении Моиславом и Микитой товара Олексы присутствовал не один только автор письма, но также Ярямир и трое других мужей. Имя Ярямир, Яромир встречается впервые, но оно образовано по хорошо известной модели. Ср. Ярослав, Творимир и т. п.

«А правите имъ тъваро, б(ог)а ся боя дЪ» — отдайте им товар, бога боясь. Частица «д-Ъ» в конце фразы — ссылка на мнение говоривших о товаре Олексы. Это другая форма написания «де» — говорят.

Смысл грамоты в целом понятен. Моислав и Микита незаконно присвоили товар, принадлежавший Олексе. Об этом стало известно, пошли разговоры, свидетелем которых оказался и автор письма. Последний советует Моиславу и Миките, вернув чужое имущество, защитить свою репутацию.

В коллекцию берестяных документов усадьбы А входят еще три документа, найденных в ярусе 13, однако из-за фрагментарности они оказываются мало полезными для общих наблюдений.

Грамота 505

Найдена в квадрате 54, на глубине 1,98 м. Это обрывок документа:

дд —

Длина 7,8 см, ширина 2,6 см (рис. 73).

Грамота 547

Найдена в квадрате 216, на уровне пласта 13 (глубина 2,4 — 2,6 м). Это обрывок, сохранивший лишь конец записи:

Длина 12,8 см, ширина 4 см (рис. 73).

Документ заканчивается словами «м гривьно» — 40 гривен; он содержал сведения о каких-то денежных суммах.

Грамота 556

Найдена в квадрате 216, на глубине 2,76 м. Это небольшой фрагмент документа, левый край которого аккуратно отрезан, а остальные оборваны:

Длина 15 см, ширина 4,5 см (рис. 73). Грамота может быть разделена на слова так:

«...(к)ъ Домасл(а)воу. Иди в(ъ)... (к)роме Семе(н)а и ем(оу)...(ц)ьрьнь...» Имя Домослав известно по рядной Тешаты и Якима ХП1в., а также в новгородских берестяных грамотах 155 первой половины XIII в. и 149, датированной XI—-XII вв. Последнее слово «(ц)ьрьнь. . .» может означать чернеца («цьрьньць»), если только в этом сочетании букв нет конца одного слова и начала другого.

Так же_ мало для общих наблюдений дает надпись на счетной бирке-(14-23): илвЬ — по-видимому, имя Олферий (олеьрни). Должник Олфериж вряд ли мог жить на усадьбе своего кредитора (рис. 74).

Подытоживая изложенные здесь наблюдения над берестяными грамотами усадьбы А, можно констатировать, что эта усадьба во второй половине XII — начале XIII в. принадлежала священникам. Сначала ее владельцем был неизвестный нам по имени поп, предположительно — отец Моислава Поповича. Затем здесь поселился Олисей Гречин, бывший не только священником, но и иконописцем. После пожара 1209 г. жизнь на усадьбе на некоторое время замирает, а по восстановлении жилого и хозяйственного комплекса в 1213 г. присутствия на ней священнослужителей уже не замечается.

Хронологически локальный характер священнического комплекса на усадьбе А объясняет и положение его владельцев относительно той боярской патронимии, на территории которой он существовал во второй половине XII — начале XIII в. Усадьба А не могла быть городской вотчиной священников. Очевидно, этот участок был предоставлен в распоряжение священников настоящими владельцами взаимосвязанных усадебных комплексов — боярами, ктиторами Варварина монастыря и ближайших церквей. Обращает на себя внимание, что ближайшая к усадьбе церковь Василия Парийского была создана в 1151 г., т. е. непосредственно перед водворением на эту усадьбу клириков.

Нечто подобное уже довелось наблюдать при раскопках на Неревском конце. Там, на усадьбе И, принадлежавшей боярам Мишиничам, в слоях конца XIII и первой половины XIV в. был обнаружен в сопровождении предметов церковного обихода комплекс берестяных грамот (177, 317, 319, 323, 329, 330, 331, 368), демонстрирующий временную принадлежность части усадьбы священнослужителям. Эта часть была выгорожена частоколами.