 |
 |
 |
 |
 |
 |  |  |  БЕСЕДЫ ИКОНОПИСЦА. архимандрит Зинон. |
| |||||
|
Когда ко мне приезжают и изъявляют желание овладеть церковным искусством, я говорю, что в наше время этому нужно учиться самое малое пятнадцать лет, независимо от уровня художественной подготовки. Более того, если есть какая-либо подготовка в области светского искусства, то и еще больше.
А некоторые поучатся два-три месяца, уедут, потом, глядишь, у них уже заказы, они получают большие деньги и не являются. Но есть люди, которые приезжают годами, материальная сторона для них - не главное, а это очень важно в нашем деле. Если священнослужитель во главу угла будет ставить доход, то какой же это священнослужитель? Так и художник, у которого деньги на первом месте, уже не художник. Правда, за очень немногими из современных иконописцев чувствуется серьезная духовная подготовка.
Молодой художник, решивший стать иконописцем, должен жить активной церковной жизнью, участвовать в таинствах Церкви, изучать богословие, церковнославянский язык. Конечно, нужно смотреть много древних икон. Сейчас такая возможность есть. Это у древних иконописцев под рукой почти ничего не было, все было в памяти.
Творчество вне живого предания невозможно, а у нас живая традиция церковного искусства пресеклась. Большинство древних икон раскрыты лишь сравнительно недавно. И потому сейчас нам приходится проходить тот же путь, который прошли русские иконописцы после принятия Русью христианства. Для них тогда образцами служили византийские иконы, для нас сейчас - все древнерусское наследие.
Какие книги при этом стоит читать? Советовать всем одно и то же я бы не стал. В начале восьмидесятых годов, когда я жил в Троице-Сергиевой Лавре, мне принесли книгу отца Николая Афанасьева "Церковь Духа Святого". Полистал я ее и отложил, подумав, что она не для меня, а теперь без нее не представляю своей работы. До всего, очевидно, нужно дорасти.
Что толку рассуждать, например, об исихазме в иконописи только на основании прочитанных книг, когда сам живешь другой жизнью?.. Требования к поступающим в иконописные школы должны быть такими же, как и к поступающим в духовные школы. И статус иконописцев должен быть, по-видимому, как у священнослужителей. Тогда в будущем, может быть, и появится что-то значительное. А мы привыкли извлекать пользу сразу и ничего при этом не затратив.
Для того, чтобы писать иконы по-настоящему, надо в точности соблюдать ту технологию, которой пользовались в старину. Традиционным фоном на иконе всегда было листовое золото (или серебро), но золото во все времена было металлом дорогостоящим, и за неимением его использовали простые, но натуральные материалы. В бедных храмах, особенно на севере России, все фоны на иконах написаны светлыми красками. Фон - слово нерусское, иконописцы называют его "светом". Краски должны быть минеральные, за исключением простейших, например, свинцовых белил. Грунт на доске готовится на осетровом клею - сейчас это очень накладно, но и в древности иконы стоили очень дорого. Олифу я тоже сам варю, краски мне растирают помощники. Начиная с доски и кончая покрытием олифой, все я стараюсь делать сам, по рецептам, которые сохранились от древних мастеров. Рисунок на загрунтованной доске стараюсь делать так, как это делали в глубокой древности. Никакой графьи (процарапывания иглой) тогда не было, русские мастера стали делать ее позже. Писать без тщательно отработанного графического рисунка труднее, но для успеха дела лучше, потому что графья сковывает иконописца, и он делает уже почти все механически, не может внести каких-либо изменений или исправлений. А когда рисунок сделан приблизительно, тогда в процессе работы можно его изменить, добиваясь выразительности образа, ведь в иконе главное - образ. Икона предназначена для молитвы, для молитвенного пред-стояния, в помощь и облегчение молитвенного соединения с Богом, как свидетельство о Боговоплощении. Далеко не всегда взгляды на икону искусствоведа и человека молящегося совпадают: икона - не для эстетического созерцания, это узко - видеть в ней только один из видов народного творчества, памятник искусства.
Можно ли говорить о понятии школы в иконописи? Это понятие чисто искусствоведческое, не церковное. В Древней Руси таких контактов между людьми, как сейчас, не было. Жили все достаточно изолированно, даже по говору можно было определить, откуда человек. Так, у ярославцев был один говор, у костромичей или новгородцев - другой. Иногда люди за всю жизнь из своей деревни никуда не выезжали. У них были свои представления о красоте, свои местные традиции. Потому они строили храмы так, как считалось красивым в их местности, в этом и отличие. А "школа" - это для удобства классификации, условно. Никто не ставил цели - отличиться.
Когда Аристотеля Фиорованти пригласили строить главный собор Кремля, его, прежде всего, послали во Владимир, посмотреть Успенский собор. Он посмотрел и построил: похожий и совершенно другой. Так же и иконописцы: заказчик показывает, как бы он хотел расписать храм, подобно какому известному образцу, мастер посмотрит, ну и что в памяти останется, пишет. Получается и похоже, и все-таки по-своему.
Бог есть совершенная Красота. Красота в этом мире еще не царствует, хотя она вошла в него с пришествием Сына Божия, с Его вочеловечением. Она проходит за Христом путь своего распятия. Красота распинается в мире, и потому она есть Красота крестная.
Вечная жизнь будет на этой же земле, но преображенной, обновленной Духом Божиим, без греха - в созерцании Красоты, в предстоянии Богу, в общении с Ним. Вне Церкви достичь этого невозможно: двух истин не бывает.
Есть свод аскетических правил, называемый "Добротолюбие". Что понимать под добротолюбием? Я спрашивал у старых монахов, и даже они отвечали по-разному: любовь к добродетели, к добру, доброделание.
"Доброта" - слово славянское и означает Красоту как одно из имен Бога. Значит, любовь к красоте есть любовь к Богу. Духовное делание, очищение себя, приготовление к тому, чтобы быть храмом Божиим, храмом Святого Духа - это искусство из искусств, наука из наук. Красота Бога - это прежде всего красота духовная, совершенная Любовь, об этом свидетельствуют писания святых отцов. Выражаясь со временным языком, Бог шел на риск, создавая человека. В каком-то вечном плане ему были известны судьбы мира, как, конечно, и судьба каждого человека, однако, весь смысл в том, что Бог - совершенная любовь; создавая человека, веря в него, Он понимал, что потребуется искупительная жертва Христа.
"Красота спасет мир" - сказано у Достоевского, потому что сам человек спасти мир не может. Красота - понятие отвлеченное: одному нравится одно, другому - другое. Но Достоевский, я думаю, имел в виду красоту как одно из имен Божиих или как богоподобие. Бог еще именуется Художником, ведь одним из видов аскетического делания является созерцание видимого творения. Если этот мир, даже пораженный и испорченный грехом человеческим, так прекрасен, так органичен, то как же должен быть прекрасен Творец этого мира! В широком смысле слова художником быть обязан каждый христианин. Дар творчества выделяет человека из всех живых существ, ставит его даже выше ангела.
Сейчас многие образованные люди, не нашедшие Истины и Красоты на перепутьях мира, приходят в Церковь и ищут в Ней эту Красоту. Они очень тонко чувствуют всякую фальшь, всякое безобразие, уродство, особенно художники и музыканты. И, если они увидят в храме безобразные росписи, услышат вместо простого уставного поддельное концертное пение, - никто не убедит их в том, что христиане - свидетели Небесной Красоты. Многих может оттолкнуть недолжное поведение священника во время богослужения, неприличная сану манера держаться, его неопрятная одежда, даже нечищеная обувь. У нас во всем принято ориентироваться на бабушек: примут они или нет. Я уверен, что Красота ни одну бабушку от храма не оттолкнет, а по нашему нерадению души колеблющиеся и хрупкие могут уйти из храма навсегда.
В наше время, говоря о церковном возрождении, необходимо, в первую очередь, заботиться о том, чтобы Церковь постоянно являла ту Красоту, которой Она обладает в полноте, - в этом миссия Церкви в мире. Л. А. Успенский в книге "Богословие иконы Православной Церкви" верно заметил, "что если в период иконоборчества Церковь боролась за икону, то в наше время икона борется за Церковь".
Обилие всевозможной информации в современном мире захлестнуло человека, оно вызвало безразличное, легкомысленное отношение к слову, как устному, так и печатному. Поэтому, самым мощным, самым убедительным сегодня становится голос иконы. Слову теперь мало кто доверяет, и безгласная проповедь может принести больше плодов. Образ жизни священнослужителя, каждого христианина, иконы, церковное пение, архитектура храма должны нести на себе печать Небесной Красоты.
Говоря о безгласной проповеди, не могу не вспомнить об архимандрите Серафиме (Тяпочкине) из села Ракитное. Я познакомился с отцом Серафимом еще до поступления в монастырь. Потом, уже будучи монахом, я к нему ездил в течение семи лет. Я почти ни о чем его не спрашивал, а только наблюдал за ним. Это был человек совершенно удивительный! Я никогда не слышал, ни разу, чтобы он кого-нибудь осудил или о ком-нибудь пренебрежительно отозвался, хотя он видел всяких людей и много претерпел в жизни. К нему приезжали самые разные люди, а он относился ко всем с одинаковой любовью.
Апостол Павел говорит, что для чистого все чисто, а если человек видит в других какие-то пороки, это обличает и его собственную нечистоту.
Отец Серафим в лагере пробыл четырнадцать лет, в самых суровых условиях. Его осудили на десять лет, а когда срок истек, его вызвал начальник лагеря и спросил: "Ну, что ты намерен делать?" - "Я, - ответил он, - священник и намерен служить". - "Ну, если служить, тогда еще посиди". И еще прибавил. И только в пятьдесят пятом, после смерти Сталина, он был освобожден. Многих эти лагеря сломали, выстояли только люди духовно крепкие, у которых вера была подлинной. Они не озлобились, а в том страшном окружении очень легко было озлобиться.
Вот, вспоминая об отце Серафиме, я и говорю, что лучшая форма проповеди в наше время - это жизнь человека, воплотившего в себе идеал Евангелия.
Многим теперь не кажется чудом, что Бог пришел в образе человека, но это чудо.
Иудеям казалось кощунственным, что Бог родился от Девы: Бог, перед Которым трепещут ангелы, на которого они даже взирать не могут, - является вдруг в образе человека, да еще рождается от Девы. А для язычников был немыслим Бог страдающий: это было для них безумием - Всемогущий Бог, и вдруг страдает!
Христос есть Агнец, от века закланный за грехи мира. Он страдает в каждом человеке. В Авеле, убитом Каином; в Исааке, предложенном к жертвоприношению; в Моисее, подброшенном и подобранном дочерью фараона; в Иосифе, проданном в Египет; в пророках, гонимых и убиваемых; в свидетелях, в мучениках.
Человек открыто редко восстает против Бога, чаще он выражает свой протест, гоня пророков, апостолов и святых, которые, неся Божию правду, страшно раздражают людей, не приемлющих Бога, Его Свет, Его Истину и Красоту. Свой гнев они вымещают на святых, не веря им, клевеща на них, что они не от Бога.
На самом деле, гоня и убивая пророков, апостолов и святых, люди так борются с Богом. Потому Тело Христа - изъязвленное, всегда ломимое... Искупление, совершенное однажды Христом, продолжается.
Человек, преступив заповеди, отпал от Бога, как от источника жизни и оказался, во всех смыслах, в положении бедственном. Бог, будучи Любовью, проявляет к человеку благость и милосердие, а человек должен подражать своему Создателю, проявлять милосердие к своим ближним.
"Будьте милосердны, как и Отец ваш Небесный милосерд есмь", - говорит Христос в Евангелии. И в той степени, в какой человек начинает осознавать себя, видеть себя грешником, открывается ему тайна милосердия Божия. Быть милостивым - необходимое условие для вхождения в Царство Божие. В молитве Господней мы просим Небесного Отца, чтобы Он простил нам наши долги, как и мы прощаем тем, кто поступил с нами несправедливо. Это не значит, что Бог нас прощает потому, что, проявив доброту к другому человеку, мы становимся этого достойны. Прощение Божие есть благодатный дар, который дается не по заслугам, дается даром, который заслужить человеку невозможно.
Прощение не отменяет совершенного греха, но прощенный грешник становится новым творением. Но если мы отказываем в милости тому, кто ее просит У нас, мы, тем самым, как бы воздвигаем преграду между собой и Богом, и этим сами исключаем себя из прощения Божия. Прощение не есть что-то целое, оно есть часть чего-то гораздо большего, а именно - Любви.
Прощать мы должны потому, что мы должны любить своего брата. Все мы неоплатные должники пред Господом, и если мы умоляем о прощении, и если хотим примириться с Богом, которому должны и которому заплатить нам нечем, то нам надо научиться прощать друг другу прегрешения и обиды, потому что без этого жизни нет и духовное содержание без этого невозможно.
"Главные" чудеса, творимые Христом, - чудеса воскрешения мертвых. Чудом Христос свидетельствовал о том, что Царство Бо-жие, о котором говорили пророки, исполнилось в Нем. Все чудеса воскрешения мертвых есть предварение великого события - Воскресения Христова. Ученики Христа не представляли из Писания ясно, как и когда надлежало Ему воскреснуть.
Почему ученик, "которого любил Иисус" в Иоанновом Евангелии, пришедший на третий день с Симоном Петром к гробнице, увидев погребальные пелены и плат, уверовал, что Христос воскрес из мертвых? Почему об этом так странно и кратко сказано в Евангелии от Иоанна: увидел плат с головы Его, не с пеленами лежащий, и уверовал? (см. Ин. 20. 3-9)
А вдруг, более права в своих подозрениях Мария, что тело украдено слугами Каиафы? Но жены не входили в гроб и пелены не видели, а в них-то все и дело. Помните, там же, у Иоанна Богослова: когда Иосиф снял Пречистое Тело с креста, пришел с Ним, и Никодим принес состав смирны и алоэ? И они погребли Иисуса так, как положено у иудеев, умастив Тело и обвив Его пеленами. Так вот, известно, что этот состав уже через день делается чистой смолой, и снять его можно только с кожей. А тут - пелены и плат, отдельно лежащий! И для тогдашних читателей понятно было, что, увидев пелены, он уверовал.
Воскресение Христово полностью изменило весь ход истории. Родилась новая реальность - Церковь, из которой течет река воды живой, и которая подает нам плод Христовой Любви - Евхаристию.
