 |
 |
 |
 |
 |
 |  ОБ ИКОНАХ |
| |||||
|
Почему иконы, казалось бы, не самый главный вопрос христианской веры, всегда привлекает к себе такое внимание в спорах православных с протестантами? Этот предмет непременно вызывает неравнодушие обеих сторон, и иногда кажется, что в нем и сфокусирована вся суть противоречий и наглядное представление о конфессиональных различиях. Православные отстаивают иконы и почитание святых с таким пылом, что может сложиться впечатление, они не могут даже представить свое существование без этих атрибутов веры - иконы и Церковь для них неразделимы.
Однако так было не всегда. В эпоху становления христианской Церкви, апостолы, воспитанные в ветхозаветной традиции запрета на изображения Бога, не могли и помыслить, что может существовать практика священных изображений. Вот почему в их Посланиях нет об иконах ни слова. Тем не менее, как только христианство стало распространяться в языческой среде Римской империи, появились и изображения. Не сразу они приобрели статус 'икон'; будучи вначале чем-то вроде наглядных пособий. Большинство верующих имели смутное представление о Писании и нуждались в объяснениях, подсказках (часто сказывался их низкий социальный статус, многие были не знавшими грамоты рабами). Они всегда имели перед глазами пример многочисленных языческих храмов со статуями и изображениями богов. Трагическую роль сыграл разрыв между евреями-христианами и христианами, пришедшими из язычников, приведший к потере иудейской библейской традиции, защищавшей Церковь от язычества.
Между тем Церковь уже в начале своего существования почувствовала эту опасность. Епифаний, епископ Саламиды на Кипре (394 г.), рассказывает в письме Иоанну Иерусалимскому (переведенным на латинский св. Иеронимом), как в церкви в Анавлафе он сорвал занавес с изображением и заменил его простым занавесом. Он объявил изображения в церквах "противными нашей религии". Эльвирский собор в Испании (ок. 305 г.) постановил (определение XXXVI): "В церквах не должно быть изображений, ибо Тот, кому мы поклоняемся, не может быть изображен на стенах".
Таким образом этот спор сотрясал Церковь еще задолго до Реформации XVI века и даже до разделения Церкви на Католическую и Православную. В Византии, где иконы составляли немалую часть доходов монастырей, этот спор приводил к запрету на изображения с 726 по 780 и с 813 по 843 год. После первого периода, преодолевая восстания войск, императрица Ирина созвала VII Вселенский собор 787 года и восстановила культ священных изображений. Все документы иконоборческой эпохи были уничтожены.
За долгие годы Православие окончательно сформулировало свою позицию в отстаивании икон и почитания святых. Эту позицию можно свести к нескольким стандартным положениям или утверждениям. В таком виде они и приведены ниже. В тексте разбирается каждое такое положение с точки зрения Библейского христианства.
"Но если свое сердце он раскрыл Богу перед иконой, то и ток благодати он ощущает как исходящий через тот дорогой Лик, перед Которым он собрался в молитвенном усилии. Бог творит чудо Сам, Он и только Он является источником благодатной энергии, но проявляет себя эта чудотворящая энергия Промыслителя через те или иные земные реалии и обстоятельства (через иконы и святую воду, мощи святого и слово духовника, евангельскую страничку и знамения природы и истории). Откуда свет в комнате? - Из окна. Является ли окно источником света для комнаты? - И да, и нет. Не окно производит свет, не оконное стекло создает свет, но через это окно и через это стекло свет, возникший за пределами комнаты, вливается в нее. Икона (как и Евангелие) и есть такое окошко. То, через посредство чего Господь обращает сердце человека к Себе и через что Он подает Свой свет, становится дорого для обращенного сердца и потому благоговейно почитается им как связанное с чудом, как "чудотворное".
Диакон Андрей Кураев.
В вышеприведенном тексте А. Кураев приравнивает икону к Евангелию как средству благодати. Значит, следует понимать, что Евангелие служит тем же целям и является таким же способом сообщения Бога с людьми, что и иконы. А раз Евангелие как средство не вызывает ни у кого возражений, то столь же законны и иконы в качестве средства сообщения с Богом. На первый взгляд, это звучит убедительно. Но если вдуматься, вырисовывается странная картина. Во-первых, мы никогда не слышали об особых, "чудотворных" Евангелиях, не правда ли? И ведь почему-то никто не предпочитает одну книгу Евангелия другой на том основании, что "именно эта лучше действует". И также не приходилось слышать, чтобы Евангелия защищали от сглаза, помогали при ревматизме и увечьях, излечивали от болезней … если только от болезни неверия. В самом деле, все верующие единодушно воспринимают Евангелие именно так, как положено - как Благую Весть Господа. Весть, приносящую и укрепляющую веру. В этом они и видят они спасительное СРЕДСТВО Бога - Его Слово.
А вот с иконами, согласитесь, ситуация прямо противоположная. Вероятно, всем доводилось слышать рассказы о какой-либо иконе, что она особенная, лучше помогает. Приходилось слышать и объяснения, в какой жизненной ситуации надо обращаться к такому-то изображению, а в какой - к другому. Мы видим, что иконы -это некое лекарственное средство, защита против врагов, темных сил, житейских неурядиц. Часто иконы выполняют роль амулетов или талисманов, например, в кабинах водителей. Заметьте, Евангелия в кабинах водителей не увидишь. Все это напоминает языческих истуканов, к которым обращались за помощью и защитой наши предки. И ведь они тоже, поверьте, не думали, что этот кусок дерева или камня сам по себе обладает силой. Он тоже служил им лишь магическим средством соединения с потусторонними силами, неким "энергетическим каналом". Через него они обращались к высшим силам с точно теми же целями, с какими люди обращаются к иконам. Целью всегда было не служение Богу, а попытка поставить высшие силы на службу нам, нашим земным потребностям.
Если бы люди действительно использовали иконы только как помощников в молитвах! Это было бы полбеды. Но тогда "почему, - пишет Жан Кальвин, - люди пренебрегая одним изображением Богоматери, глубоко почитают другое? Почему пускаются в дальнее странствие ради лицезрения какой-то [иконы], в то время как подобная ей имеется рядом с ними? Не потому ли, ответим мы, что одному изображению они приписывают большую силу, нежели другому? И к чему тогда создают они миф о том, что не придают священного значения самим изображениям? Кого они хотят ввести в заблуждение?
Поддерживая миф об иконах как средстве обращения к Богу, православные обычно ссылаются на VII Вселенский собор, который, по выражению А.Кураева, "определил, что изображения должны быть везде - дабы чаще человек вспоминало Спасителе и чаще мог молитвенно воздыхать.Так и сегодня человек, проходя мимо храма, хоть и не зайдет в него, но хоть секундно, издалека молвит: "Господи, помоги!"... Чем больше будет поводов к таким молитовкам - тем лучше".
Что тут скажешь? Оказывается, можно и так мыслить: иконы - вид наглядной агитации. Наш век много чего может предложить в этом направлении. Например, расставить рекламные щиты с изображениями вдоль автострад - и будет сплошное водительское "воздыхание" и ежесекундные "молитовки".
Однако соотнесем доводы защитников икон не с человеческими соображениями, а с Законом Бога. Обратимся к Его десяти священным заповедям, начертанным на скрижалях. Во второй заповеди сказано: "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель…" (Исх 20:4). Как видим, Бог запрещает создавать изображения для поклонения. В то самое время, когда Моисей на горе Синай получал от Господа эти скрижали, народ обратился к священнику Аарону со словами: "Встань и сделай нам бога, который бы шел перед нами, ибо с этим человеком, с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось… И весь народ вынул золотые серьги из ушей своих и принесли к Аарону. Он взял их из рук их, и сделал из них литого тельца, и обделал его резцом. И сказали они: вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли Египетской!" (Исх 32:1-4). Обратите внимание, они сделали это не для того, чтобы обратиться к иному, египетскому богу, нет, они утверждали, что создали тельца для поклонения именно тому Богу, что вывел их из Египта, то есть истинному Богу. Поскольку они не представляли себе, как можно к Нему обращаться, они создали изображение, какое видели у египтян. Другими словами, они сделали вспомогательное средство именно для обращения к Богу. Казалось бы, что здесь ужасного? Всего лишь "благочестивое" желание поклониться Богу. "Можно ли думать, что поклонение, совершаемое перед образом, приемлется Богом?" - спрашивает А. Кураев и отвечает: можно.
Однако Бог отвечает иначе. Он говорит Моисею о народе: "истреблю их" - и только заступничество Моисея спасает народ. Моисей, спустившись с горы, приказывает левитам взять меч: " Пройдите по стану от ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего… и пало в тот день из народа около трех тысяч человек" (Исх 32:27,28). Таков печальный итог "благочестивого" народного почина. Теперь подумайте, сколько погибло почитателей изображений при падении Византии от меча турок.
На этом примере Господь показывает, как серьезно Он относится к Своим заповедям. Обратите внимание: Он не наказывает язычников за поклонение идолам - они и так погибнут, не зная истинного Бога. Но от своего народа, которому Бог явил Себя, Он требует поклонения, которое Ему угодно. Есть только один путь обращения к Богу - его Сын, Иисус Христос, данный евреям в прообразах Моисеева богослужения. Только Он - Посредник между Богом и людьми. “Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех” (1 Тим 2:5-6). Таким образом, обращение к любым другим посредникам - заступникам, святым, иконам, святой воде - есть умаление славы и достоинства Сына. Отец этого не прощает.
Вот почему так неубедительно выглядит довод православных, что после прихода в мир Христа, вторая заповедь устарела. Кстати, зачем останавливаться на одной заповеди? Известно, что многие люди считают устаревшей и заповедь "не прелюбодействуй", и не меньшее число "не кради". А желать дом ближнего своего у многих возведено в ранг доблести. Можно продолжить движение в этом направлении, вот только конец будет не менее печальным, как в самом начале становления народа Божиего. Когда в рабском подражании он слепил себе тельца для поклонения Богу, Который вывел его из земли рабства. 2. ВОПЛОЩЕНИЯ БОГА В ЧЕЛОВЕЧЕСКОМ ОБРАЗЕ ДЕЛАЕТ ЗАКОННЫМ СОЗДАНИЕ ИЗОБРАЖЕНИЙ
"Христос есть Бог. Христа можно было видеть (по Его человеческой природе), а значит - "видевший Меня видел Отца" (Ин. 14, 9). То, что было совершенно невозможно в Ветхом Завете, становится возможным после того, как незримое Слово облеклось в видимое Тело. "Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил" (Ин. 1, 18). Воплощение не только Бога сделало видимым, но и людей - боговидцами. Итак, если в прежнюю пору Бога нельзя было изображать, потому что "вы не видели образа", то с тех пор, как "Он явил" и "вы видели" - изображения Бога во Христе уже возможны".
Диакон Андрей Кураев.
Нас несколько обескураживает подмена, которая совершается на наших глазах. Мы чувствуем себя словно на представлении фокусника. Вот он извлекает переданные ему вещи совсем из другого места на глазах изумленной публики. Слова, имевшие один смысл, приобрели совсем другой, и неожиданный. Апостолы весьма бы удивились. Ведь они вели речь о том, что Иисус Христос, придя в мир, явил нам образ Бога любящего и милостивого, Бога-Искупителя своего народа, Бога спасающего и возрождающего к вечной жизни. Именно в этом смысле употреблял апостол Павел слово "образ" во Втором Послании к Коринфянам (4:3-6): "Если же и закрыто благовествование наше, то закрыто для погибающих, для неверующих… чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, Который есть образ Бога невидимого… потому что Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа". И именно эти слова православные, не стесняясь, приводят как обоснование создание изображений, "образов". Тогда и слова о лице давайте принимать так же буквально: слава Божия где? в чем? - в лице Иисуса Христа.
Такая подмена приводит к абсурдности ситуации. Чем лицо или фигура Иисуса Христа отличается от человеческой фигуры? Писание не дает нам оснований предполагать необычность его внешнего облика. Почему же тогда до Него "Бога не видел никто никогда", если все дело во внешнем облике? Только и делали, что видели, глядя друг на друга. Да и Адам, как мы помним, создан по образу Божиему.
Диакон Кураев в силу нелепости своего довода вступает в полемику сам с собой:
Как совместить утверждение ап. Иоанна "Бога не видел никто никогда" (Ин. 1, 18) с многочисленными видениями Авраама и Моисея? Бога они не могли видеть. А видели - Сына. Для понимания этого надо иметь в виду, что апостолы (и в целом раннехристианская литература) нередко употребляют слово "Бог", говоря об Отце. Так вот - Отца никто из праведников Ветхого Завета не видел (как и Нового, кстати говоря). Они видели Сына, который есть ... "образ ипостаси" Отца (Евр. 1,3). В том-то и дело, что Ветхий Завет - это также время откровения Сына".
А как же быть с его же словами, что "в прежнюю пору Бога нельзя было изображать, потому что "вы не видели образа"? Значит, видели, но изображать нельзя? Или "не видели образа", но видели Сына… Надо признаться, что диакону удалось изрядно нас запутать.
Примерно таково качество у других доводов в защиту изображений. Что поделать - "изображать нельзя", а очень хочется. Да и выгодно. Хочется привести еще одно свидетельство - из православного Предания. Без комментариев.
Предание свидетельствует, что царь Авгарь, правитель Едессы, послал ко Христу своего живописца. Однако Господь Сам запечатлел Свой Лик, умыв его и отерев убрусом (полотенцем). От этого Нерукотворного Образа царь получил исцеление и потом, украсив, поставил его в нише над городскими воротами. Известно, что Образ неоднократно давал с себя точные отпечатки - видимо, с этим и связано различие повествований о его происхождении.
Помимо многочисленных свидетельств, существует целая служба Нерукотворному Образу, которая совершается 16/29 августа, в день перенесения Убруса из Едессы в Константинополь. Этот праздник всегда очень почитался на Руси. В его службе есть множество песнопений, ясно говорящих об истории появления Нерукотворного Образа. Возьмем, например, такую стихиру: “Человеколюбче Владыко,.. пречистаго Твоего лица зрак изобразив, Авгарю верному послал еси, возжелавшу Тя видети”; или икос канона: “Уверяя человеком Господь вочеловечения Своего тайну ужасную, самописует богомужный Свой Образ на убрусе.” Преподобный Феодор Студит (См. Четьи-Минеи святителя Димитрия Ростовского; 11 ноября), обличая царя-иконоборца Льва Армянина, говорит, что Спаситель, создав Свой Нерукотворный Образ, тем самым заповедал иконопочитание. 3. МЫ НЕ ПОКЛОНЯЕМСЯ ИКОНАМ И СВЯТЫМ, А ПОЧИТАЕМ ИХ
"Надо различать поклонение как всецелое посвящение жизни и поклонение как знак почитания, уважения, благоговения. Собственно, это и было объяснено VII Вселенским собором: поклонение - только Богу; изображениям - только почитание. Для православного богословия сохраняет все свое значение заповедь "Богу твоему одному поклоняйся и Ему одному служи". "Сами себе и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим", и при этом будем почитать те знаки, что в земном странствии напоминают нам об этом нашем жизненном призвании"
Диакон Андрей Кураев.
Я знаю и не скрываю, что почитатели изображений проводят и другое, более тонкое различение, о котором мы скажем подробнее. Так, они говорят, что почитание образов представляет собой не поклонение (греч. λατρεία), а служение (греч. δουλεία). Οξ этому они считают себя невиновными, будучи всего лишь служителями своих идолов, – как будто служение не предполагает нечто большее, чем просто почтительное отношение! Более того, прикрываясь греческими словами, но не понимая их точного смысла, эти люди впадают в нелепейшее противоречие. Ведь “latreia” означает всего лишь “почтительно относиться”; так что из их заявления следует, что они чтут свои образы без почтения. И пусть не упрекают меня в том, что я ловлю их на слове. Напротив, это они пытаются заморочить головы простецам, обнаруживая при этом собственную глупость. Но даже если бы они красноречием превзошли всех, то и тогда с помощью самой великолепной риторики не смогли бы представить одну и ту же вещь как две разные.
Но оставим слова и обратимся к делу. Пусть почитатели образов покажут нам, чем и как они отличаются от идолопоклонников древности, чтобы их не уподобляли последним. Ведь какими бы новыми именами не называл прелюбодей или убийца свое преступление*, он не избежит кары. Так и почитатели идолов не будут оправданы только потому, что изобрели для идолопоклонства новые имена. По существу и по своему поведению они подобны тем самым идолопоклонникам древности, которых вынуждены осуждать. Однако их преступление должно быть выделено особо: ведь первопричиной всего этого зла оказывается большей частью их бездумное желание подражать идолопоклонникам в создании в своих душах образных представлений о Боге и в воплощении их в изображениях"
О VII Вселенским соборе, установившем иконопочитание: "Епископ аморский Феодор предает анафеме противников иконопочитания. Его единомышленник приписывает все постигшие Грецию и Восток бедствия тому, что здесь не почитали икон. Таким образом, проклятие посылается всем пророкам, апостолам и мученикам: ведь они их не почитали, потому что не имели. Третий епископ говорит, что если совершаются воскурения перед статуей императора, то тем более подобает это делать перед изображениями святых. Констанц, епископ Констанции не Кипре, пышет дьявольской яростью, требуя для икон почитания, равного почитанию Пресвятой Троицы. Если же кто-либо отказывается следовать этому требованию, он предает ослушника анафеме, проклиная его вместе с манихейцами и маркионитами. И не нужно думать, будто это требование – частное мнение отдельного человека, ибо вслед за епископом все произносят “аминь”. Рассуждая об этом предмете, посланец Восточных Церквей Иоанн выходит из себя от гнева и заявляет, что лучше собрать в одном городе все вертепы мира, чем отвергнуть служение иконам. В конце концов было единодушно решено, что самаряне хуже еретиков, но отвергающие иконы еще хуже, чем самаряне. После того как участники собора все так славно рассудили и постановили, они вместо заключительного “Proficiat” спели “Jubile” всем поклоняющимся образу Христа и приносящим Ему жертвы. Так где же это пресловутое различение между “latreia” и “dulia”, под прикрытием которого намеревались обмануть Бога и людей? Ибо собор без всяких различений устанавливает равное поклонение изображением и живому Богу".
Жан Кальвин. Наставление в христианской вере. Книга. I. Гл. XI.
*Кальвин проводит мысль, что нарушение любой из десяти заповедей, касающейся ли прелюбодеяния и убийства или идолопоклонства, является одинаково преступным в глазах Бога.
"В таком случае мы скажем, что это это неподходящий способ наставления христиан в храме. Богу угодно, чтобы оно совершалось иначе, нежели при помощи этой дребедени. Он сообщает общее для всех людей учение путем возвещения своего Слова и в Таинствах. Тот, кто праздно глазеет по сторонам и разглядывает изображения, обнаруживает полное безразличие к обращению к нему Бога.
Наконец, я спрашиваю этих достопочтенных наставников: кто же эти невежды, не способные обучаться иначе, как посредством изображений? На кого они могут указать, как не на тех, кого наш Господь избрал себе в ученики и удостоил откровения небесных тайн, пожелав их им сообщить? Исходя из нынешнего положения вещей, я готов признать, что найдется немало людей, не способных обойтись без подобных "книг", то есть без идолов. Но я спрашиваю, откуда происходит это невежество, как не от того, что они лишены святого учения, в котором бы надлежало их наставлять? В самом деле, прелаты Церкви только на том основании уступили дело обучения идолам, что сами немы. Св. Павел свидетельствует, что Иисус Христос начертан перед нашими глазами Евангельской вестью, как бы распят перед нами (Гал. 3:1). К чему тогда воздвигать в храмах такое множество крестов из дерева, серебра и золота? Ведь народу внушают, что Христос был распят для того, чтобы понести за нас проклятие на кресте, искупить наши грехи своею жертвой, омыть нас своею кровью и примирить нас с Богом, своим Отцом. Это простое Слово несет в себе больше пользы для простецов, чем тысяча крестов из дерева или камня. Что же качается золотых или серебряных распятий, то, конечно, алчные до богатства люди выкажут к ним более почтения, нежели к словам Бога".
Жан Кальвин. Наставление в христианской вере. Книга. I. Гл. XI.
ндекс:
