ЗАМЕТКИ О СОВРЕМЕННОМ ЦЕРКОВНОМ ИСКУССТВЕ. Филипп Давыдов.

В наше время, когда говорят о древних иконописцах, принято говорить, что это были люди совершенно особенные. Они постоянно молились, постились и вообще были уже при жизни почти святыми. Откуда такая информация, и почему для церковных художников в древности было важно вести именно такой образ жизни? - Если коротко, то можно, наверное, ответить словами Булата Окуджавы, - потому, что "каждый пишет как он дышит". Чем человек живет, то он и передает другим в своей работе. Если живет человек молитвой и жизнью внутренней, то и в образах, им создаваемых, будет светиться эта внутренняя жизнь и молитва. Причем не потому, что он специально думал о том, чтобы, так сказать, специально выразить себя в этом направлении, а просто потому, что когда человек того времени служил Богу, он служил ему всей своей жизнью.

Макарий Египетский. Фреска на западной стене церкви Спаса Преображения на Ильине улице, Новгород Великий. Феофан Грек.

Простой и известный пример - Новгородский храм Спаса Преображения на Ильине улице. Архитектура этого храма сама по себе интересна, но если рассмотреть на этот храм в сравнении с другими новгородскими церквями, будет видно, что в нем нет ничего совсем уж исключительного и из ряда вон выходящего. Несмотря на это храм Спаса Преображения на Ильине улице из-за сохранившихся в нем росписей Феофана Грека для большинства верующих людей, посещающих Новгород, является чуть ли не главной достопримечательностью этот город. И при этом не играет роли, что от росписей Феофана там остались совсем небольшие фрагменты, изменившие цвет и композиционно мало связанные друг с другом.

Почему же этот храм притягивает каждый год десятки тысяч людей? Потому, что при всей ничтожности остатков, даже человеку, ничего не понимающему в средневековом христианском искусстве, они говорят нечто такое, чего не говорят сплошь расписанные стены в других храмах.

Волхвы. Фреска Рождественского собора Ферапонтова монастыря. Дионисий. 1500-1502 гг.

Упомянем еще одно замечательное название, - Ферапонтово. Почему это место столь привлекательно? Для чего сюда, в эту маленькую деревеньку севернее Вологды, "за тридевять земель", приезжают туристы со всего света? Для того, чтобы попав в это особенное целостное пространство, погрузиться в атмосферу духовной гармонии отношений окружающей природы, архитектуры и росписей. Даже в храме, используемом как музей, входящий чувствует себя совершенно особенно, будучи окружен вдохновенно написанными образами Царствия Небесного, находящимися в гармонии друг с другом, с архитектурой и со зрителем.

Приведенные примеры повествуют нам о том, каких результатов добивались наши предки, в строительстве и украшении храмов. Время шло, ситуация постепенно менялась, соответственно менялось и отношение мастера к работе. В наше время иконопись или создание монументальной декорации чаще всего становится для мастера всего лишь "выполнением определенного объема работ", или "исполнением заказа", с такой-то стоимостью за квадратный метр, и "сроками реализации проекта"? Что же может светиться втакой работе? Чем может она обогатить приходящих "почерпсти воду живую"? Что смогут увидеть в таких иконах или фресках наши современники, приходящие в храм, чтобы хотя бы на время, на сколько имеем сил и возможностей, отрешиться от бурь и смятения мира сего?

Ничего, кроме того, что там в действительности есть - робкие осколки скопированных вручную или на ксероксе образцов, изуродованных варварским упрощением, и тонущие в тоннах сусального золота, положенного в десять слоев, "чтобы было Богато!".

Мне возразят, что искусство Церкви всегда строилось на преемственности, традиции и соборности. Один мастер учился у другого и новое всегда училось у старого... Так в чем же дело, почему такой разный результат, и чем же все-таки отличаются методы наших современников от методов древних мастеров?

Возможно, вопрос состоит в том, как на практике осуществляется преемственность и соборность. Учиться у предшественников нужно, жизненно необходимо, хотя бы просто потому, что их опыт позволяет нам воистину приобщиться богатейшей сокровищнице искусства церкви, но, повторяя кем-то сказанные слова, важно переживать их и самому. Важно, чтобы стенопись, иконопись или работа по созиданию храма стали частью жизнью человека, а не просто прибавлением "сданных объектов" в "портфолио".

В случае же, если иконы или фрески все равно пишутся под копирку с книжек или с увеличенных на ксероксе изображений, почему же не сделать просто цветной ксерокс с древнего образа, и не отдать заказчику??? Было бы намного честнее и дешевле, чем такая "ручная копия". "Достойный" пример для подражания - наши коллеги греческие иконописцы давно уже освоили технологию "золочения бумаги". Такие иконы составляют чуть ли не главный продукт греческого экспорта, они очень дешевы и внешне ярки. Суть "создания" таких "произведений" состоит вот в чем: по напечатанной типографским способом репродукции с иконы "иконописец" делает для создания видимости работы несколько штрихов кистью и золотит фон. Такая икона лакируется, освящается, и считается Греческим национальным сувениром, - как в России "Матрешка".

Грустно, когда такое сплошь и рядом происходит в иконописи, но к этому уже все начинают привыкать, и в конце концов, можно ведь и не смотреть на такую икону, - можно молиться на другую, если эта почему-то "не нравится". Ну, а как быть с монументальными росписями? Как быть, когда стена, кирпичная, бетонная, или какая-нибудь еще, всей своей инертной, неоформленной тяжестью давит на тебя? Что ты можешь сделать, как с ней поступить, какую возможность выбрать?

Спас Вседержитель. Фресковая роспись купола в Успенской церкви села Лезье-Сологубовка Ленинградской области. 2003 г.

Вариант первый - можно по примеру большинства наших современников-стенописцев заполнить плоскость стены или свода "репродукциями из книжек", - и заказчик почти однозначно будет доволен, и работа будет "выполнена". Вариант второй, более сложный, но более благодарный - принять архитектуру не как набор плоскостей для размещения требуемых сюжетов, но взять ее себе в равноправные сотрудники, в прямом смысле слова начать жить и работать в масштабе этого пространства. Но работать не вяло, не систематически репродуцируя фотографии из книжки на стене, перемежая рисование чаем и перекурами, но в полную силу, осознавая массу стены и вдохновением преодолевая ее инертность. Возможность такой работы не только предоставляет, а даже скорее предписывает технология фрески по сырой известковой штукатурке. К сожалению, в наше время очень мало мастеров, работающих в этой технике. Это связано прежде всего с тем, что фреска очень сильно отличается ото всех других известных в наше время технологий стенописи. Роспись фреской требует очень серьезной подготовки и профессионализма, и, конечно же, в основном всех отпугивает ограниченность времени, дающаяся для выполнения одной композиции, хотя, на самом деле, в этом - огромное преимущество фрески.

Среди художников принято говорить, что намного проще работать, когда никто и ничто тебя ни в чем не ограничивает. Можно-де поработать, отдохнуть, попить чайку, погулять, подумать, покурить.... и вновь приняться за работу. Такой метод работы, несомненно, сам по себе хорош и даже рекомендован для выполнения станковых произведений искусства, поскольку они рассчитаны как раз на такое восприятие, - направленное, абстрагированное от окружающего пространства, вдумчивое и созерцательное.

Если же речь идет о монументальной живописи, то, будучи вопринимаемой совершенно иначе, она и создаваться должна совершенно по-другому. Монументальная декорация, в частности фреска, призвана трансформировать пространство. Человек, входящий в расписанный храм, попадает в помещение, где, согласно церковному пониманию понятия образа, реально присутствуют изображенные на стенах и на иконах лица. Чем важно для нас их присутствие, почему в Церкви возникла и так долго сохраняется традиция украшать храмы росписями и иконами? Потому что в наполненном образами храме молящийся человек реально ощущает себя окруженным "облаком свидетелей", притом не потому, что их изображения написаны реалистично, с попыткой создать иллюзию фотографии или портрета, но потому, что сами образы написаны настолько ярко и экспрессивно, что мы волей-неволей и сами "зажигаемся" от их горения духа. И только если бы приложим все усилия для того, чтобы так работать, нам станет понятно, что делать и как писать именно в этом храме, для этой стены, как должен создаваться образ. И только тогда образ сможет кого-то горе вознести, если тот кто писал его, сердцем горел, когда писал.