В литургическом движении совершаемых служб, Церковь образует как бы великий круг - венец лета, круг, который сообразно с космическим солнечным кругом образует год, заключающий в себе двенадцать малых кругов. Этот космический годовой круг, рожденный движением земли и небесных светил, весь освятился кругом совершаемых Церковью богослужебных действий, стал как бы чашей, до краев наполненной бесценным вином вечной жизни, тестом, в которое брошена закваска негибнущего бытия, руслом, вместившим воду, "скачущую в жизнь вечную". Самое кругообразное движение космического времени, составляющее год, несет в себе некоторое чаяние и подобие вечности и, наполняясь движением церковного богослужебного круга, как бы вводится в вечное бытие. Для человеческого сознания круг, не имеющий ни конца, ни начала, всегда был символом вечности, и этот символ до конца ожил, расцвел, наполнился дыханием в круге богослужебного года. Солнечный год сочетает в себе двенадцать месяцев, причем каждый месяц отмечен неповторимым своеобразием, носит черты ему одному присущей красоты.

Богослужебный год заключает в себе двенадцать духовных сокровищ, двенадцать праздников, объединенных общим наименованием "Двунадесятые праздники". Праздники эти собраны воедино в полноту числа двенадцать. Подобно чину апостолов, подобно двенадцати вратам, ведущим в горний Иерусалим. Подобно древу жизни, двенадцать раз приносящему плоды. Праздники эти составляют как бы двенадцать печатей Святого Духа, которыми освящается мир.

Каждый праздник имеет свое напечатление, свою икону, рожденную Церковью, без которой самое празднование события не могло бы быть полным. На иконах этих собрано все самое важное, самое ценное и неповторимое, что относится к смыслу праздника, и церковный обычай, вернее, святое предание Церкви, хранит эти изображения, неся их через века и тысячелетия, при всех бесчисленных изменениях, сохраняя неповрежденными их существо.

Праздники, изображения которых непрестанно, из века в век, видоизменяются, вмещая в себя дух и своеобразие времени, в котором они возникли, в то же время сохраняют на протяжении веков нечто единое, сродное друг другу, обобщенное единой церковной традицией. Надо сказать, что в Церкви нет неподвижности, отнимающей свободу в писании икон. Иконы не копируются, не воспроизводятся механически, но рождаются одна от другой. И этим можно объяснить то бесконечное разнообразие, присущее иконам, не разрывающее их родового единства и позволяющее, не лишая иконопись подвижности и гибкости, видоизменять изображения, сохраняя внутреннее единство и цельность иконы, не давая ей распасться на множество не связанных друг с другом и совершенно чуждых друг другу изображений.

Завершением этого порядка является участие икон двунадесятых праздников в иконостасе. Рожденные православной, кафолической Церковью и составляющие неизменную часть вероучительного, богословского содержания иконостаса, самого идейного его замысла, двунадесятые праздники в строе иконостаса, задуманного чинами, втянуты в свой отдельный праздничный ряд, как ряд печатей Духа Святого, как ряд светильников, светящихся непреходящим светом, как ряд драгоценных камней, в котором каждый камень имеет свой неповторимый цвет и форму и ему одному присущее сияние. И каждому из этих праздников, подобно камням, Церковь придает свое гранение, выражающее самую его природу, неповторимое для каждого и в то же время сопрягающее их в одно целое.

В этом сложном единстве узнается живоносная природа Церкви. Она подобна движению морских вод, непрестанно видоизменяет погруженные в глубину каменья, сглаживая их, не лишая в то же время драгоценного своеобразия каждый из них.